Александр Малинин
Александр Малинин — биография. У певца Александра Малинина много поклонников. Он не только талантливый исполнитель, но и композитор, преподаватель, имеет звание Народного артиста Российской Федерации и Украины. Этот певец, возвративший на эстраду романсы, стал автором интересных концертных программ, построенных в форме бала. Талантливый певец с прекрасной, утонченной внешностью и манерами аристократа
166
...загрузка
...загрузка
-
ТОН
+
0
- Выбрать эффект -
Без эффекта
В версии ПК можно записать эту песню с голосом
Мне Осталась Одна Забава
+ текст
Мне Осталась Одна Забава
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Святый Боже! Святый Крепкий! Святый Бессмертный! Помилуй мя!
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Дар поэта - ласкать и корябать. Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой я хотел на земле повенчать,
Пусть не сладились, пусть не сбылись, эти помыслы розовых дней,
Но коли черти в душе огнездились, значит ангелы жили в ней!
Золотые, далекие дали, все сжигает житейская бредь
И похабничал я и скандалил, для того, чтобы ярче гореть.
Вот это веселие муки, отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте, попросить тех, кто будет со мной...
Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать,
Положили меня в русской рубашке под иконами умирать...
Мне осталась одна забава - пальцы в рот, да веселый свист
Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист,
Ах, какая смешная потеря, много в жизни смешных потерь:
Стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь.
Отправить
365 популярных композиций
+